Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации в Исламской Республике Афганистан Андрей Аветисян дал интервью РИА Новости в связи с отмечаемым 10 февраля в России Днем дипломатического работника. Беседовал руководитель представительства РИА Новости в Афганистане Андрей Грешнов. 
- Андрей Левонович, не так давно Вы были назначены Чрезвычайным и Полномочным Послом Российской Федерации в Исламской Республике Афганистан. В 90-х годах Вы также трудились на дипломатическом поприще в Республике Афганистан. Какие, на Ваш взгляд, кардинальные отличия существуют в работе российских дипломатов в Афганистане сегодня от работы дипсостава в советский и постсоветский период?
- Мне очень приятно ответить на эти вопросы для тех, кто интересуется историей Афганистана и нынешней политической ситуацией в этой стране. Начну с того, что работал я здесь не только в 90-х, но даже в 80-х годах. Эти три этапа моей работы в Афганистане – середины 80-х, начала 90-х и сегодня друг от друга конечно разительно отличаются.
Первая моя командировка в Кабул была после окончания МГИМО, в 1984 году. В середине 80-х годов Кабул был совсем другим. Если начать с характера работы советских дипломатов посольства, то работа эта была меньше дипломатической, а больше была завязана на оказание помощи и содействия Афганистану. Посольство выступало своего рода координатором деятельности различных и многочисленных ведомств, представленных в стране - как военных, так и гражданских, и дипломатической работы, честно говоря, тогда было не много. Но в тот период жить и работать в Кабуле было несравненно приятнее. Хотя и шла война, но Кабул жил, по крайней мере, внешне, спокойной и мирной жизнью, бывшие здесь советские войска обеспечивали безопасность города на высоком уровне, да и выглядел внешне город совсем по другому. Не было сегодняшних блокпостов в центре города, и улицы не были изуродованы бетонными стенами и заграждениями. Когда я сейчас приехал в Кабул, это, конечно, меня неприятно поразило. Да и присутствие здесь в 80-е годы нашей армии внушало некоторые основания для более спокойного восприятия того, что происходило в стране.
Следующий мой приезд в Афганистан состоялся в 1990-м году. Главным отличием от предыдущего периода моего пребывания здесь было отсутствие на территории Афганистана иностранных войск. В его истории, к сожалению, такие периоды случаются не часто. На первых порах тогдашний кабульский режим вполне успешно удерживал ситуацию под контролем, в том числе и в области безопасности, достаточно успешно вел боевые действия с вооруженной оппозицией, и впереди была перспектива национального примирения. На этом этапе работа нашего посольства в основном заключалась в оказании поддержки режиму Наджибуллы, но больше - уже в передаче в Москву его просьб, которые все реже и реже выполнялись. В последние месяцы нахождения у власти правительства доктора Наджиба все его отчаянные, но тщетные просьбы оставались без ответа. Создалась такая ситуация, когда помощь со стороны Москвы Кабулу была прекращена вовсе. В то же время разнообразная помощь из-за рубежа силам оппозиции не прекращалась, ее уровень не снижался. Таким образом, будущее тогдашнего режима было предрешено.
Надо сказать, что наше посольство в то время поддерживало перед Москвой эти просьбы Наджибуллы, и анализ, который делало посольство и афганцы в то время, был правильный: если помощь со стороны Москвы прекратится, то страну ждет хаос. Так оно и случилось, хотя поначалу ничто этого не предвещало.
Весной 1992 года достаточно мирно и спокойно произошел переход власти к моджахедам. Интересно, что с новым правительством моджахедов у российского посольства сразу же установились нормальные и даже в некотором роде дружественные отношения – и с первым президентом Себгатуллой Моджаддеди, и со сменившим его на этом посту Бурхануддином Раббани. Казалось, что впереди есть перспектива нормального развития отношений между нашими странами и возвращения к тем традиционно дружеским связям, которые всегда существовали между Россией и Афганистаном. Если бы не началась, как ее сейчас принято называть, гражданская война. К середине 1992 года в Кабуле внезапно вспыхнули боевые действия между различными фракциями власти моджахедов, и кончилось это все закрытием посольства. Но последняя часть нашей истории перед закрытием посольства – это уже совсем не дипломатия, это драматическая история нашей эвакуации.
- Господин Посол, известно, что Вы принимали непосредственное участие в эвакуации российского посольства из Афганистана в 1992 году. С того времени в России выросло целое поколение, которое не знает о тех горячих днях практически ничего. Не могли бы Вы напомнить читателям, как все это происходило? - После прошедших с той поры семнадцати лет эту печальную историю уже можно рассказывать с известной долей юмора. Но, честно говоря, с той ситуацией я бы не пожелал встретиться никому из дипломатов, да и вообще никому. Потому, что была она драматической, тяжелой, даже трагической.
К концу лета 1992 года ожесточенные столкновения между различными группировками моджахедов переместились в район, где располагалось российское посольство. Здесь бои шли в основном между хазарейским ополчением и бойцами «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара. Хотя, надо сказать, что ситуация осложнилась и по всему городу. В июле и августе фактически ежедневно проходили совещания руководителей иностранных дипмиссий в разных посольствах, и все они готовились к эвакуации. Ситуация абсолютно вышла из-под контроля властей и рассчитывать на какую-то защиту было трудно.
К концу августа все решили, что уже в ближайшие дни отсюда надо уходить. Западные посольства в основном решили самостоятельно эвакуироваться наземным маршрутом в Пакистан. Для нас вопроса выбора не стояло. С Москвой был согласован план эвакуации самолетами. Несколько посольств восточноевропейских государств попросили взять их сотрудников с собой, на что мы дали согласие. Дальше, собственно, и началась драматическая история. Снаряды и ракеты начали летать безостановочно и падать на территории посольства, больше двух недель все сотрудники российского посольства прожили под землей, благо совсем незадолго до этого было сооружено бомбоубежище. Это был как раз тот случай, когда ты берешь с собой зонтик - и идет дождь, что случается довольно редко.
Решением руководства посольства все сотрудники оставили свои жилые дома и переселились под землю. В это время уже активно начали прорабатываться планы реализации эвакуации. Выходили наверх дипломаты по вахтовому методу, на несколько часов - поработать, послушать новости, собрать какую-то информацию. Было даже патрулирование территории посольства дипломатами в тяжелых по тому времени бронежилетах, которые весили, наверное, килограммов по 15 , в касках. С каждым днем становилось все яснее, что посольству причиняется огромный ущерб – прямыми попаданиями снарядов и ракет разбивались дома, в заборе стали появляться дыры. Стало очевидно, что на нашу территорию могли проникнуть посторонние элементы, которых сдержать уже было трудно.
Не обошлось и без трагических инцидентов. Нелепая смерть сотрудника аппарата экономического советника и его жены, которые без разрешения покинули бомбоубежище и отправились в свою квартиру в одном из домов, чтобы посмотреть один из популярных тогда мексиканских телесериалов. В результате прямого попадания танкового снаряда в комнату, где они находились, оба погибли.
Было решено назначить эвакуацию на 28 августа. План был таков: из посольства до рассвета все сотрудники выезжают на грузовых автомобилях, а у нас тогда их было несколько, направляются в аэропорт. С первыми лучами солнца в аэропорту приземляются три грузовых Ил-76, которые берут на борт всех сотрудников и членов их семей и тремя партиями вывозят. Все, что было ценного, перед этим было снесено в бомбоубежище. То, что нужно было уничтожить, было уничтожено. Но, как и большинство планов, этот план осуществился не совсем так, как было задумано. Трудно было скоординировать прилет самолетов точно в нужную минуту. Мы получили информацию о том, что самолеты задерживаются, и пришлось ехать через весь город, когда уже светало. Дверь бомбоубежища была заварена, все ворота в посольство были закрыты, с находившимися поблизости от посольства отрядами хазарейского ополчения была достигнута договоренность о том, что они будут охранять уже пустую территорию дипмиссии.
Караван машин добрался до аэропорта, когда уже всходило солнце. В это же время стали один за другим приземляться самолеты. Первая группа благополучно погрузилась в самолет, и он взлетел. Все было очень четко, борт пошел прямо на Чкаловский аэродром, где благополучно приземлился. В этой группе были и иностранные представители, которых мы взялись эвакуировать. И, как мне помнится, в первом рейсе были все иногородние, не москвичи. С Чкаловского их уже потом отправляли по домам.
Вторая группа также погрузилась в самолет, который начал двигаться к взлетной полосе. В этот момент с окружавших аэропорт гор начался обстрел полосы реактивными снарядами, из стрелкового оружия, гранатометов. При взлете у самолета было повреждено шасси, но он все-таки благополучно приземлился в Термезе, где пассажиров пересадили в другой самолет.
Третья группа, в которую входили и дипломаты, включая руководство посольства, и технические сотрудники, поехала от здания аэропорта на автобусе к своему самолету. В тот момент, когда мы стали выгружаться из автобуса, под крылом Ил-76 разорвался реактивный снаряд. Как известно, в крыле находится топливный бак. Все это сразу мгновенно вспыхнуло, люди бросились обратно к автобусу, падая друг на друга. Автобус понесся обратно к зданию аэропорта, это где-то сотня метров, и мы оказались в подвале аэропорта, мы опасались взрыва самолета.
Где-то, через полчаса, когда я поднялся наверх, оказалось, что самолета уже нет – он сгорел, на его месте стоял лишь металлический скелет. Я никогда не думал, что за 30 минут огромный Ил-76 может сгореть полностью. Слава Богу, тут обошлось без жертв. Вместе с нами в подвале аэропорта оказалось отделение десантников, которые сопровождали самолеты и должны были обеспечить безопасность при эвакуации. Один из бойцов был ранен. Незабываемая картинка того момента эвакуации: из горящего самолета вдруг начали выпрыгивать наши десантники. На афганцев, охранявших аэропорт, они произвели неизгладимое впечатление. Три года спустя после вывода советских войск на аэродроме вдруг оказывается группа наших солдат в полной боевой выкладке, с автоматами, которые бегут по направлению к башне управления полетами. Они, как и все мы, опасались взрыва самолета, поэтому бежали быстро. Видимо, было страшно всем…
И вот мы из этого подвала запросили срочную встречу с президентом Афганистана Раббани, но, как я уже сказал, в это время власти уже ничего не могли сделать и чем-то нам помочь. Поэтому вопрос дальнейшего спасения зависел от действий наших, Москвы, но никак не от кабульских властей. Аэропорт в то время контролировали узбекские ополченцы под командованием генерала Рашида Дустума. Они проявили к нам настоящее гостеприимство, какое только можно было проявить в той ситуации. Они позволили нам жить в подвале аэропорта, где мы провели следующие два дня: помнится, там было несколько помещений, мы наладили какое-то нехитрое питание. Умельцы собрали из имевшихся запчастей простейшую радиостанцию, и появилась связь с Москвой. Понятно, что после потери самолета ожидать, что сразу же будут высланы другие, не приходилось. В то же время дустумовцы стали предлагать воспользоваться их самолетами, которых на аэродроме было несколько, и улететь на них на север, в город Мазари-Шариф.
Два дня мы провели в сомнениях: прилетит ли за нами новый самолет или не прилетит и насколько рискованно было воспользоваться любезным предложением Дустума. Хотя что могло быть рискованнее, чем просто сидеть и не двигаться с места? В конце концов, после долгих дискуссий, которые, я считаю, в такой экстремальной ситуации были совершенно неуместны, группа «отчаянных» решила все-таки лететь на афганском самолете. Интересно, что в этой группе «отчаянных» оказались два будущих посла России в Афганистане – это Замир Кабулов и Ваш покорный слуга.
И вот мы загрузились в этот самолет, - по-моему, это был Ан-24, - закинули вещи, чтобы отправиться в полет. Там были и женщины, была моя жена, были другие героические русские женщины. Самолет стал взлетать, когда опять начали стрелять. Такое незабываемое зрелище: ракета пролетает в метре от крыла снизу вверх, оставляя за собой огненный хвост. В общем, впечатления были еще те…
Тем не менее, набрали высоту и с Божьей помощью где-то через час-полтора оказались в Мазари-Шарифе. Сразу же по приземлении дали знать об этом тем, кто еще оставался в Кабуле. Они, уже не сомневаясь, погрузились в оставшиеся два небольших самолета и тоже благополучно присоединились к нам в Мазари-Шарифе. Там мы воспользовались гостеприимством уже нашего генконсульства, которое находится в Хайратоне, на нынешней афганско-узбекской границе. На следующий день мы большой автоколонной отправились через реку в Термез и уже оттуда на присланном новом самолете Ил-76 долетели до аэродрома Чкаловский, мы были счастливы.
Тем временем война в Афганистане продолжалась, посольство в результате боевых действий было полностью, разрушено, разграблено, деревья вырублены. В общем, картина была неприглядная и тяжелая для моих коллег - предыдущих послов – М.А. Конаровского и З.М. Кабулова. Но благодаря их усилиям, сегодня мы работаем в комфортных условиях, таких же, какие были и раньше. Время то, конечно, было драматическое. Дай Бог, чтобы таких испытаний не повторилось ни для этого посольства, ни для какого другого.
- Андрей Левонович, существуют ли, на Ваш взгляд, реальные перспективы интенсивного развития экономических, политических и культурных отношений между Россией и Афганистаном в обозримом будущем?
- Я абсолютно уверен, что такие перспективы есть и что они реальные. И не в обозримом будущем, а в ближайшей перспективе. Потому, что для этого есть большой задел. Если говорить об экономических отношениях, то этот задел создавался на протяжении многих лет нашей страной, которая построила здесь порядка 150 различных объектов, серьезных инфраструктурных объектов – от сельскохозяйственных до промышленных. Строились дороги, предприятия, ирригационные комплексы. Они сейчас очень нужны Афганистану.
Афганцы во время всех моих встреч с ними говорят о том, что помощь в восстановлении хотя бы этих объектов была бы огромным шагом вперед для экономики их страны. Ни для кого не секрет, что за последние восемь лет во время ведения боевых действий против оппозиции здесь строилось очень мало. Школы, больницы, объекты местного значения, конечно, строились, но серьезных инфраструктурных проектов не было. Поэтому афганцы заинтересованы в том, чтобы мы эти объекты реабилитировали.
Кроме того, если взять субъективный момент, между афганцами и русскими существуют совершенно очевидные взаимные симпатии. И годы нашего военного присутствия этих взаимных симпатий в той перспективе, откуда мы сейчас смотрим, не смогли нарушить. Поэтому дружеские чувства, которые питают афганцы к русским и русские к афганцам, являются важнейшим субъективным фактором, который может способствовать активному восстановлению и развитию полномасштабных отношений между двумя странами.
Кроме экономических объектов мы, конечно, могли бы оказать большое содействие и помощь в социальной сфере, и, прежде всего, в образовании. Я убежден в том, что для этой страны образование - перспектива ее нормального и в будущем мирного существования. С нашей помощью в свое время были построены крупнейшие в этой области объекты – Кабульский политехнический институт, а ныне Университет, Кабульский автомеханический техникум. Большое содействие мы оказывали и продолжаем оказывать Кабульскому университету, прежде всего его кафедре русского языка.
Афганская молодежь очень хочет и способна учиться. Вообще, афганский народ, это народ очень способный во всех отношениях. Возьмите хотя бы торговлю, которая здесь не прекращалась и процветала при любых боевых действиях, медицину, а у афганцев есть хорошие доктора, которые в основном выучились за рубежом. Если с помощью России и других друзей Афганистана наладить здесь систему высшего образования, да и не только высшего, но и профессионального, и среднего, то страна, при условии нескольких лет мира, сможет вполне себя обеспечивать и нормально развиваться. Образование и здравоохранения это важнейшие направления содействия нормализации жизни афганцев.
Военными усилиями афганскую проблему не решить. К счастью, это поняли уже и в руководстве НАТО, и в руководстве Соединенных Штатов Америки. Сейчас начинают все активнее говорить, что военные усилия должны быть подкреплены адекватными гражданскими усилиями в социально-экономической сфере. Если ситуация будет развиваться именно в таком направлении, то тогда совместные усилия при условии их должной координации достигнут успеха. Россия готова участвовать в этом и как сосед Афганистана, а мы по-прежнему считаем себя соседями, хоть и не имеем общей границы, и как традиционный друг и партнер этой страны. Видим Афганистан в будущем стабильным, мирным, нейтральным и процветающим государством.
http://www.rian.ru/interview/20100210/208409475.html
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума